Накануне зачистки, которая ждет владеющую Россией силовую олигархию после смены власти, самое время вспомнить жизненный путь грядущего политического покойника.
"Бригада", частью поглотившая, а частью вытеснившая "семью" из власти, вызрела в недрах ельцинской системы.
Отрицая практику 1990-х годов по форме и риторике, путинский режим по сути своей стал реинкарнацией ельцинизма в новых, более благоприятных условиях.
Генезис силовой прост. В 1990-е годы бизнесмены нуждались в силовом обеспечении своих операций - от личной защиты до нападений на конкурентов. Наиболее значимые капиталы создавались без применения силы, за счет захвата госсобственности или перераспределения финансовых потоков государства, но преступность и беззаконие создавали потребность в частных силовых подразделениях. Бизнесмены соревновались друг с другом в переманивании отставников, но скоро поняли: ценность представителей силовых структур - в самой их принадлежности к этим структурам. Переход в коммерческие организации сокращал их возможности, так как они теряли способность использования государственных полномочий. Поэтому значительная их часть, оставаясь на госслужбе, работала на бизнес не только за деньги, но и за помощь в карьере.
Первойзадачей, решенной этой социальной группой в масштабах страны, стала "зачистка" "дикой" оргпреступности, не связанной с коммерческой олигархией и опасной для нее. Одержавшие эту победу группы силовиков, воодушевленные, повысившие свой материальный уровень и служебный статус, начали осознавать и реализовывать собственные групповые интересы. Это породило "поход чекистов за собственностью" - установление контроля над предприятиями, тогда еще в основном среднего уровня, но уже в интересах самих сотрудников спецслужб, а не олигархов. Группировки, сложившиеся в силовых структурах, начали создавать свою финансово-экономическую базу, не зависящую от чужой милости, сделав ключевой шаг уже не только к коммерческой, но и к политической самостоятельности. По данным некоторых исследований, в массовом порядке этот шаг был сделан в середине 1998 г.
Синхронизация этого процесса с назначением будущего президента Путина директором ФСБ (июль 1998 г.) не должна трактоваться вульгарно, как своего рода проявление "роли личности в истории": мол, пришел Путин, и научил "чекистов" крышевать бизнес не только для других, но и для себя.
Такой подход неверен не только в силу циничного упрощенчества, но и из-за несоответствия фактам. Так, контроль над бизнесом для себя примерно в середине 1998 г. начали, устанавливать представители не только ФСБ, но и других силовых структур, к руководству которыми будущий президент отношения не имел. То, что при этом в этих структурах не происходило смены руководства, подчеркивает глубинный, естественный характер данной трансформации.
Приход Путина в ФСБ сопровождался ее жесткой перетряской. Дефолт отвлек от нее внимание общества, но задним числом можно уверенно констатировать: усилия нового директора были направлены на реструктуризацию службы, а не на взаимодействие ее внутренних группировок с бизнесом. Поэтому Путин вряд ли был дирижером пробуждения "силового самосознания" и перехода силовиков с позиций обслуги коммерческой олигархии на позиции субъекта политики. Похоже, Путин стал не только наиболее высокопоставленным, но и наиболее адаптивным выразителем этой тенденции. Не он ее создал, но, вероятно, он ее "оседлал" и возглавил. Это произошло вовремя: дефолт резко изменил характер формирования крупных капиталов.
Созданная либеральными реформаторами и действовавшая все 1990-е годы модель обогащения (за исключением ряда изощренных творческих находок, еще ожидающих своих исследователей) сводилась к разграблению государства. Когда в ходе залоговых аукционов наиболее привлекательные куски собственности были оторваны от государства, пришло время прямого изъятия денег: помимо ГКО, стоит вспомнить "коммерческое кредитование бюджетополучателей", обходившееся последним потерей до 30% бюджетных средств, а также выпускаемые госчиновниками "параллельные деньги" (казначейские обязательства и налоговые освобождения). Концентрация интересов коммерческой олигархии на операциях с бюджетом привела к тому, что (с долей упрощения) можно охарактеризовать словами "бюджет был украден почти весь". Не платить населению было привычно , но отсутствие денег для уплаты внешним кредиторам в ситуации внешнего управления потребовало формального дефолта. В силу безответственности реформаторов он перерос в катастрофическую девальвацию и дезорганизацию сначала расчетов, а затем и всей экономики.
Когда страна отползла от края пропасти, характер формирования крупных капиталов изменился кардинально: у государства уже не было "свободного" имущества и бесхозных финансовых потоков, а девальвация и ряд шагов правительства Примакова создали условия для восстановления производства. Впервые за время реформ вновь стало выгодно производить. Главным способом зарабатывания больших денег вместо перехвата финансовых потоков государства и функционирующих предприятий стал контроль над производством. Крупный бизнес двинулся в регионы.